Манон-Жанна Флиппон, единственная выжившая из семи детей в семье, провела детство в лавке отца - гравера и ювелира. Одаренная девочка рано научилась читать, найдя старые книги в забытых сундуках. С детства увлеченная миром книг, она не имела друзей, не шалила и радовала родителей послушанием. Но уже тогда Манон научилась презирать простых лавочников, их жен и шумных детей, которых считала необразованными и пустыми. Ее влекло к аристократам, хотя они испытывали к ней те же презрительные чувства. Как бы хорошо она ни училась, как бы не хвалили взрослые и не гордились ее успехами родители (в 9 лет она уже прочла Плутарха и знала наизусть Вольтера), ей не удавалось приблизиться к чужому влекущему ее миру. Девочка мечтала о чуде, о том, как она, наконец, сбросит плащ замарашки и гордо войдет в волшебный мир роскошных нарядов, балов и утонченных разговоров. «Эта малютка, которая прекрасно могла объяснить законы движения небесных светил, которая рисовала карандашом и тушью и в восемь лет танцевала лучше всех на вечере, где были взрослые девицы, эта малютка часто бывала принуждена идти на кухню, чтобы изжарить яичницу или сварить суп», - такими горькими словами она сокрушалась о своем детстве. Когда ей исполнилось 11 лет, она сама решила поступить в монастырь, но и там сердце не нашло отдохновения. Манон стеснялась своих родителей, с трудом сходилась с подругами и читала, читала и только читала.
Повзрослев и покинув гостеприимные монастырские стены,она вернулась домой и взяла на себя ведение дел в лавке. К ней многие сватались, но она отвергала все «заманчивые» с точки зрения ее отца предложения руки и сердца – потому что просто представляла как можно выйти замуж за простолюдина-мясника, пусть даже дела у этого человека будут идти прекрасно (понятно, как обидно было слушать такие слова ее отцу….)
Но с каждым днем для нее все яснее определялась пропасть, которая разделяла действительность и мечты. Те, кто своим высоким аристократическим положением, по мнению Манон, должны были служить образцом для подражания – эти люди на самом деле думали только о своем благополучии, ни сколько не заботясь о народе, чьими трудами создавалась их излишняя роскошь …
Однажды, в ювелирную лавку отца, где Манон была и продавщицей и прислугой, зашел пожилой ( по меркам XVIII века) человек с письмом от одной из знакомых Манон. Ролан де ля Платиер уже давно перешагнул сорокалетний рубеж, был хорошо образован и занимал пост инспектора мануфактур. Через пять лет они поженились, и вся дальнейшая жизнь молодой женщины была посвящена мужу, который писал статьи, увлекался политикой и был известен своими передовыми взглядами. Она переписывает его экономические труды, правит черновики и гранки сочинений. Но Манон была слишком хорошо образована, чтобы просто исправлять ошибки наборщиков – статьи о торговле в «Новой энциклопедии», которые составлял ее муж, были практически полностью написаны ею.
Ролан занимал пост генерального инспектора мануфактур и фабрик Лиона, в семье подрастала дочь Евдора, квартира была хорошо меблирована и ничто, казалось, не могло нарушить ровное течение благополучной жизни. Но 1789 год перевернул судьбу не только этой семьи….
Госпожа Ролан вновь обратилась к древним авторам, отстаивающим идеи республики, цитировала Руссо и Вольтера и велела прислуге называть себя «гражданкой»… Манон разделяла взгляды мужа, чьи речи вызывали такое одобрение разбогатевших буржуа Лиона, что его выдвинули депутатом Учредительного Собрания этого города. Но так как революция упразднила многие должности, в том числе и инспекторов мануфактур, Ролан остался без работы, и его жена стала настоятельно требовать от мужа переезда в Париж. Несмотря на преклонный возраст, Ролан согласился. Довольно скоро, благодаря активности, эрудиции и умению объединять вокруг себя людей, Манон Ролан открыла в своем доме салон, который превратился в настоящий клуб и очаг революции, и куда с удовольствием заходят многие известные люди.
Она переписывается с Робеспьером, устраивает встречи жирондистов, ведет дела мужа, который оказался вовлечен в политическую жизнь настолько, что однажды друзья предложили ему пост министра внутренних дел! Это назначение было компромиссом королевской власти с революцией – Ролан устраивал всех рассудительностью, знаниями и спокойным нравом. Мадам Ролан, оставаясь по-прежнему его незаменимым помощником (хотя ее отношение к мужу было основана только на уважении, а не на любви), бесконечно гордилась им. И даже когда Ролан оставил пост министра, его жена продолжала оставаться душой партии Жиронды.
Голод в Париже, начавшаяся война с Австрией и предательство короля вновь создало взрывоопасную ситуацию. Дворец Тюильри, куда скрылась королевская семья, был окружен, в конце концов, Людовик XVI был вынужден отречься от трона.
Ролану опять предложили войти в правительство, но это было уже началом конца. Робеспьер больше не посещал салон мадам Ролан, а самого министра якобинцы начали травить за все нерешенные проблемы и главное - за поддержку военных действий. Но мадам Ролан так же горячо отстаивает идею республики и защищает мужа и его друзей от всевозможных нападок. Квартира Манон превратилась в настоящий штаб партии Жиронды. В конце концов в 1793 году Ролану пришлось все же окончательно уйти в отставку: борьба в Конвенте между жирондистами и якобинцами разгорелась со всей остротой – основные пункты обвинения включали нерешительность и колебания в вопросе о судьбе короля, предательство военных генералов в сражениях ( особенно сдача Вердена) и тяжелое положение в Париже – все это ставилось в вину именно правительству жирондистов.
Ролана называли одним из тех, кого народ считал виновными в своих бедах (в том числе из-за нежелания правительства вводить «максимума» цен на хлеб, чтобы хоть как-то ограничить спекуляцию и голод). Бедняки, которые еще ничего реально не получили от революции, кроме голода, войны и дороговизны обвиняли правительство в измене. Последней же каплей терпения парижан стал отказ жирондистов от принудительного заема (для борьбы с контрреволюцией в Вандее), который должен был быть распределен между буржуазией. Жирондисты выступали в Конвенте с речами о «несправедливости» такого решения и о том, что заем должны оплатить и бедняки…. Понятно, что после этого их судьба была уже ясна. В Париже начались волнения, город потонул в криках, колокольном набате и призывах к мести. Народ требовал жирондистов к ответу за все. Манон понимала всю опасность, и когда на квартиру Роланов пришли вооруженные санкюлоты, чтобы арестовать ее мужа, тот вместе еще с несколькими друзьям успел скрыться и покинуть город. Манон надеялась на свое влияние и собиралась отправиться в Конвент, чтобы доказать невиновность мужа. Но вместо этого, не найдя господина Ролана, оланаРо арестовывают его жену …..
В тюрьме госпожа Ролан ждет «применения к ней закона», отправляет письма прокурору и требует справедливости. Там же она пишет мемуары, которые будут опубликованы много позже, и продолжает надеяться на скорое освобождение.
Но ее переводят в более страшную тюрьму, в зловонную и темную камеру, где умирают последние надежды. Постоянные бессмысленные допросы утомляют Манон, ее слова там не имеют никакого значения, она ждет вызова в революционный трибунал, чтобы во всеуслышанье объявить о невиновности. Мадам Ролан готовит яркую речь, в которой подчеркивает, что жирондисты могли заблуждаться, но не были преступниками.
«Я видела этих людей, которых обвиняют в заговоре потив отечества. Это были решительные, но гуманные республиканцы, которые были убеждены, что нужны хорошие законы… История всех времен доказала, что требуется большой талант для того, чтобы хорошими законами направить людей на путь добродетели…», - писала она . Манон пытается обелить не себя – а прежде всего своего мужа. Но она не хочет понимать, что власть Жиронды ничего не принесла народу и ничем не облегчила его участь, просто заняв место монархии, пожиная плоды завоеваний революции в интересах буржуазии.
8 ноября 1793 года арестанты как всегда, столпившись у решеток, ожидали своей участи. В этот день было выкрикнуто имя «гражданки Ролан». Все знали, что это означает. Ей не позволили произнести речь в Революционном трибунале, которую она так тщательно готовила, и она молча выслушала приговор. Позже уже у гильотины, Манон обратилась с редким мужеством и самообладанием ко второму осужденному: «Взойдите первым, у Вас не хватит сил перенести зрелище моей казни….»
Впоследствии легенды приписала ей последние горькие слова, ставшие знаменитыми: « О, Свобода, сколько преступлений совершается во имя твое!»
Ролан, который спасся и прятался вместе с другими жирондистами, не смог перенести казнь жены, через неделю он закололся шпагой, спрятанной в трости.
